Интервью с матушкой Ириной Владимировной Дутиковой. Июнь 2012 г.

 

Матушка Ирина: Моя мама, она из Питера тоже (как и мой папа). Они до начала Первой мировой войны уехали из Петербурга, потому что ее папа не мог там работу найти. И они переехали в Таллин... И она там познакомилась с папой. Повенчались в соборе. Скоро после этого я родилась. Потом родилась моя другая сестра. И мы там жили, пока в 44-м году не начали бомбить Таллин. Советы бомбили в одно время, немцы в другое. И папа решил, что лучше уезжать от Советов, лучше в Германию ехать. Ну и кончилось тем, что мы на пароходе – мама, я и сестра – выехали. Папа остался, чтобы закончить свои дела. И он выехал на самом последнем пароходе из Эстонии в Германию. Его пароход бомбили, и в его каюту попала бомба. Но каким-то чудом его спасли, и он нас в Германии нашел. Нашел уже в 45-м году. Мы вначале жили около Берлина, а потом, там он нас нашел. Тогда оттуда мы уже двинулись в восточную часть Германии. Мы сначала мы жили на частной квартире, а потом поняли, что чтобы попасть куда-нибудь потом, нужно в лагере жить. И мы попали в город Ойчин - там был эстонский лагерь - так как мы были эстонцы. Паспорта у нас были эстонские.

Инна Грубмайр: А в какой земле этот лагерь был?

М.И.: В северной части Германии. Над Гамбургом. Туда мы переехали в 47-м году. ...Я помню день, когда война кончилась. Люди говорили: «Ой, все, конец, хорошо. Слава Богу». Но Германию разделили на пару частей, так что была французская зона, английская зона, американская зона. И мы попали в английскую зону. И тогда, когда мы попали уже в лагерь, папа сам понял, что нужно какую-то работу искать. И он тогда получил работу в американской зоне на юге, работа для армии, грузовики водить. Так что, он жил там, а мама и мы жили там. И я поступила в немецкую школу. Я в эстонскую не хотела идти.

И.Г.: А была эстонская школа в лагере?

М.И.: Была эстонская. В лагере были эстонцы, латыши и литовцы. И каждый имел там свою школу. И так мне не нравилось, потому что я не была эстонкой, я была русская. Мне просто не хотелось ходить там в школу. И меня взяли в немецкую школу. И я 5 лет училась в немецкой школе, пока мы в этом лагере жили. И потом, в 51-м году, мы получили бумаги и тогда уже поехали в Америку.

И.Г.: Матушка, расскажите еще о лагере. Как там быт был устроен? Как люди жили? Чем занимались, кроме работы? Что это за жизнь была?

М.И.: Как люди жили? Были огромные бараки. Мы получили одну комнату на нас. До этого мы должны были комнату с кем-то делить. А потом мы уже получили свою комнату. Нашли какую-то там мебель. Мы даже комнату разделили, чтобы кухня была там, спальня там, такое сделали. Что дети делали? Я в школу ходила. Мои сестры не ходили в школу. Они еще маленькие были. Там церковь была. В бараке каком-то огромная комната, и там была церковь. Я помню, мы ходили на службы. Получали какие-то карточки, чтобы покупать пищу. Там были какие-то магазинчики. А что другое мы, дети, делали? Там у нас рядом в теннис играли. Я любила теннис ходить смотреть. Сама ракетки не имела, имела пинг-понг. Я об стенку играла. Читала. Научилась в библиотеку ходить и читать.

И.Г.: В лагере бибилиотека была?

М.И.: Нет, библиотека не при лагере, библиотека немецкая была.

И.Г.: А как относились к вам немцы? Это ж время послевоенное.

М.И.: Немцы очень плохо относились. Так как я ходила в немецую школу, мне нужно было быть очень осторожной, потому что меня по дороге били. Ходила я в школу только для девочек. Школа была лютеранская, так что в ней был Закон Божий лютеранский, а я на него не ходила. Там были девочки-католички, и мы ходили в монастырь. Там был женский монастырь. Мы ходили туда на Закон Божий. Я тоже ходила со всеми вместе, потому что я была ни лютеранка, ни католичка. Просто мне было интересно.

И.Г.: А монастырь был католический?

М.И.: Католический женский монастырь, да. И я ходила туда с этими девочками. Ну я говорю, были дети, которые были против русских, просто не немцы. Я пару раз маме говорила, чтобы она меня встречала, потому что я боялась домой идти. Мне нужно было через парк идти. А один раз было так, что я сама взяла камень и в кого-то швырнула, потому что мне уже это надоело все.

 Папа подал бумаги для выезда в Америку, и мы должны были проверку пройти. Папа был на 20 лет старше мамы. Так что, мы когда приехали в Америку, папе уже было за 60. И мы боялись, что нас не возьмут. Но так у нас было трое детей, они знали, что это будет рабочая сила. Трое детей вырастут – будут работать. Все, и приехали мы на пароходе, приехали в Америку. Помню, 21-го января 51-го года. Была очень хорошая теплая погода в январе. Нас высадили.

И.Г.: Вы в Нью-Йорк прибыли?

М.И.: В Нью-Йорк. Так что, утром подъезжали, статую Свободы видели. Это необъяснимое чувство, когда видишь эту самую статую Свободы. Так как нас было 5 человек в семье, нам дали каждому по 5 долларов и сказали: «Теперь приехали вы в Америку, пожалуйста, куда хотите идите». У нас не было никаких знакомых в Нью-Йорке. Куда ним ехать? И тогда там была такая организация, называлась Church World Service, и она брала людей, которые не знали, куда идти. И они нам устроили сразу же поезд ехать в Springfield, Massachusetts. Там мы переночевали, и на другой день нас отвезли дальше на север Массучусетца, к Вермонту, такой город Gardner. Там раньше была больница для людей, больных туберкулезом. И в это место привозили людей, которые не знали, куда идти. И там ты вроде как бесплатно мог жить. Тебе давали сразу же комнату. Там была одна комната огромная, куда люди сдавали одежду. А мы, которые приехали, которые на себе имели два платья, там, конечно, ройся в этой горе с платьями, с пальто, все, что хочешь. Папа мой там поступил на работу истопником. Там была школа для тех, кто хотел учить английский язык. И школа эта была для любого возраста. И кормили там, была кафетерия, можно было там кушать. Кормили три раза в день. Так что, мы жили там с января почти до мая. А папа до этого получил работу в Спрингфилде. Там тоже находили работу людям. И он поехал туда, и он жил в ИМКе и работал на фабрике, которые делали цепи. Он там подметал. Представьте себе, человек из очень богатой семьи, который все имел, что только можно было иметь, терял, пару раз терял все. И нужно было снова начинать все сначала. У него уже просто не было сил. Потом должна была мама и мы, три сестры, приехать, и нас разделили, потому что не могли сразу же найти такую квартиру большую на нас. Мама с младшей сестрой получили маленькую квартирку при калледже. Папа к ним переехал, они трое жили. А Таню и меня дали в американские семьи, одну и другую семью. Очень хорошие семьи были, которые были очень довольны получить кого-то из Европы. Там была девочка немножко старше меня. И я жила в этой семье почти все лето. Я с ними научилась английскому языку. А Таня была в другой семье. И тогда уже к концу лета нашли нам дом, где мы могли все вместе жить. И тогда мы уже к концу августа переехали все вместе. Это было за городом. Так что, маме и папе, чтобы ехать на работу, нужно было очень далеко идти к автобусу. А мы, девочки, начали в школу ходить, автобус. Мы там жили год, а потом переехали уже в Спрингфилд. Тогда квартиры большие там были, так что можно было и четыреспальную квартиру найти. Все было дешево. Это 50-е годы же. Очень все было дешево. Мы там жили пару лет, пока не переехали еще на другую квартиру, лучшую. Папа уже в это время ушел на пенсию. А мама продолжала работать. А потом папа заболел раком. В то время рак ничем не лечили. Папа скончался, когда ему было 67. И тогда на маму остались мы, девочки. Я уже была в колледже. Я познакомилась с батюшкой, и год спустя уже уехала.

Фрагменты видеоинтервью с матушкой Ириной Дутиковой здесь.

(Полный текст интервью находится в нашем центре.) 

 

назад