Инна Грубмайр: Отец Всеволод, расскажите, пожалуйста, про послевоенную Европу, про дипи лагеря.

 

О. Всеволод Дутиков: Что такое дипи? По-английски это displaced person. Человек, который перемещен с одного места на другое. Нас тут (в США – И.Г.) еще называли «проклятые поляки». Damned Polack (проклятый поляк (англ.) – И.Г.). DP (произносится «дипи» - И.Г.). Дурацкие поляки.

Дипи лагеря были в Регенсбурге, в Штутгарте, в Менхегофе, в Мюнхене, в Ганау под Франкфуртом. Это были все лагеря дипи, которые субсидировала Америка и так называемая УНРА – комитет помощи беженцам. Потом она стала называться ИРА – International refugee organization. Но в УНРА и потом в ИРА сидели в большинстве своем американские коммунисты, которые не давали русским возможность вообще выезжать. И делали все, чтобы не пускать русских, только русских, больше никого. Почему? Потому что в Америке считали, что все зло идет от русских. Было очень трудно выехать в Америку, точно также как и было трудно выехать синоду из Германии. Но, ввиду того что это была все-таки церковь и в этой церкви было большинство старых эмигрантов, еще Белой армии, к ним со стороны американских властей было больше доверия, но не к советским, как, скажем, нам. Поэтому их больше выпускали за границу, то есть в Америку. А потом уже стали постепенно выезжать и бывшие советские граждане. Но нам было тяжелее выезжать.

Во всех лагерях первое время жили как жили. Каждый существовал по-своему, потому что никто ж не платил. Жалованье же никто не получал. Работы не было после войны. В Германии немцы боялись русских, понимаете? А может быть, опять начнут делать, что делали в Восточной Германии. Страх был, страх был к славянам со стороны немцев. Стали сами собой образовываться эти лагеря – в бывших казармах, в которых когда-то располагалась немецкая армия, немецкие солдаты. В Ганау, например, это были большие 4-этажные блоки.

Вот так и жили. До тех пор, пока не начались выдачи. Первой была выдача в Лиенце. Потом была выдача в Англии. Потом выдачи началась постепенно в Западной Германии. Такой исторический факт - первые военнопленные, которые были у американцев, это были 13 человек русских, привезенных сюда, в Америку. Их поместили в «Форт -Дикс» в Нью-Джерси, где они сидели и ждали своей участи. Но участь у них была трагическая, потому что они все подлежали выдаче из Америки, и все они покончили самоубийством. В этом «Форт-Диксе» должны быть их могилы.

Так что, жизнь в Германии после войны была тяжелая, и большинство русских старалось менять фамилии, менять на украинские, на белоруские, на польские в расчете на то, что американцы или англичане не будут их трогать.

А потом потихонечку стали субсидировать. Часть субсидирования шла с от американцев, часть - с германской стороны. Надо было как-то кормить, но в то же время надо было и думать, куда девать всю эту массу людей. Все время ж не будете кормить. Надо было решать, что с нами дальше делать. Тогда и встал вопрос, куда вывозить. Те, которые жили в английской зоне оккупации, уезжали в Англию. Но в Англию очень трудно было выезжать, очень трудно. В Америку легче. И самое легкое это было в Южную Америку. Потому что страны-то какие были? Отсталые. Такие как Парагвай, Уругвай, Бразилия. Там нужда была в людях. В Бразилию очень много поуезжало, очень много. В Аргентину, в Перу, в Парагвай. В Парагвай уехало много из белой эмиграции, из белых воинов. Почему? Потому что в те годы началась война с Боливией и требовались люди, требовались солдаты, требовались офицеры. И вот за счет этого брали бывших офицеров царской армии.

 

И.Г.: А что-то предлагалось в южноамериканских странах? Земля, наверное?

 

О.В.: Предлагалось как? Покупали землю, покупали скот, на разные предприятия нанимались. Но большей частью создавали сами. Вот, скажем, в Бразилии, куда владыко Леонтий уехал со своим килейником отцом Вениамином - они были одними из первых - у них ничего не было. Им дали 30 или 40 гектаров земли, и они обрабатывали. Ни коров, ни лошадей, ничего, сами обрабатывали. Запрягались в плуг и пахали землю сами. Дали им, что можно было посеять. И вот так жили.

В Южной Америке климат очень тяжелый, особенно в Бразилии. Мы ж не привыкли к такой жаре. Там же 100 градусов. (Имеется в виду 100 градусов по Фаренгейту, что соответствует 35 градусам Цельсия – И.Г.) И еще влажность 90 процентов. И многие поселялись в Сан-Пауло и его окрестностях. Многие уезжали в Рио. Некоторые уезжали на север Бразилии, к Амазонке, в джунгли. Надо было как-то выживать. Но потом возвращались на юг, в Сан-Пауло, потому что в Сан-Пауло было очень много русских. Пять или шесть соборов стоит до сих пор, так же как и в Аргентине. В Аргентине настоящие соборы, такого типа как в Новгороде. Сами строили. Первым делом строили церковь, а потом уже строили все остальное. Вокруг церкви создавалась община.

 

И.Г.: Отец Всеволод, вот Вы рассказываете, и все время мелькает «церковь», «церковь», «церковь». Это настолько отличительно от того, что в Советском Союзе происходило в том время – церкви как таковой официально не было. А здесь, так чувствуется, она играла значительную роль в жизни русских эмигрантов.

 

О.В.: Это была не то что часть. Это просто наша жизнь была. Без церкви у нас просто ничего не получалось. В Нью-Йорке главным центром была 93-я улица.

 

И.Г.: Синод, да?

 

О.В.: После того как это здание купили, его подарил церкви. Куплено это было за 5 с половиной миллионов. И там поселился синод во главе с владыкой Анастасием. Все политические организации, которые существовали в Америке, я говорю больше про Нью-Йорк – и монархисты, и коммунисты, и солидаристы, и все –исты, но все русские – все мы друг с другом ругались, мы все спорили, но главное у нас было что? Главное была церковь.

 

И.Г.: Она объединяла, да?

 

О.В.: Нет, мы не были так сильно объединены, но наша главная цель была - вернуть ту страну, из которой мы пришли, т.е. Россию. Борьба с большевизмом.

 

И.Г.: А эта идея еще была жива в 50-е годы?

 

О.В.: Да, да, все время была эта идея. И мы все приходили в церковь. Мы все приходили в синод. Здоровались друг с другом, несмотря на то, что мы писали разное в газетах ... У нас же была газета «Новое русское слово» и была газета «Россия», такая чисто монархическая газета. Писали друг о друге и сплетни, и ругались, и плевались, приходили в церковь – все мы вместе были. Выходили из церкви – и снова начинались споры. Но всегда та же идея была– борьба с большевизмом, освобождение России. Поэтому церковь для нас – это было все. Я ж говорю, в какую страну вы не приезжали – церковь. Церковь строилась – и сразу же рядом дом, чтобы батюшка там жил или собрания проводились. В каждой стране, возьмите всю Южную Америку: Уругвай, Парагвай, Чили, Бразилия, Венесуэла, Перу – везде были церкви. Кстати, нефтепромышленность Венесуэлы, кем она была создана? Русской эмиграцией. Кто поднял страну на нефтяную возвышенность? Русские инженеры. Кто создал первый телевизор в Америке? Русский, да? Геликоптер? Русский. Тенденция к национализму у всех у нас была. Мы гордились, что мы русские. Мы гордились. Была создана такая организация – Русский американский конгресс, потому что был Украинский американский конгресс, был Польский американский конгресс. Все национальности имели свой конгресс, имели своих представителей.

 

И.Г.: А чем конгресс занимался?

 

О.В.: Защитой русских. Защитой русских в Америке и не только в Америке. Еще каждый год мы выбирали достойного человека.

 

И.Г.: Человека года, да?

 

О.В.: Да, человека года, например, Сикорского, Ростроповича...

   

(Полный текст интервью находится в нашем центре.)